|
«Интерес к некоторым эпизодам освоения Вселенной привел меня – совершенно неожиданно – в мое собственное детство и отрочество. Оказалось, что моя юность, казавшаяся мне такой солнечной, была часто окрашена в лунные тона – голубой и серый». Признание канадца Робера Лепажа тронуло обозревателя DE I до глубины души.
DE I: Спектакль «Обратная сторона луны» создает ощущение, будто эта история рассказывается не от имени канадца, а вполне советского человека. Как это получилось?
Р.Л.: Просто у меня очень теплое отношение ко всей этой истории, связанной с изучением Луны в Советском Союзе. Сначала ребенком, а затем подростком я следил за событиями. Американцы этим занимались тоже. Вообще, завоевание космоса – это очень военное мероприятие, и с американской стороны все было рассчитано. А у русских это выглядело гораздо более романтично. Я смот рел фотографии, и они были изумительны! Советская программа освоения космоса казалась фантастической, сумасшедшей, словно эти люди – ковбои какие-то! Все выглядело как настоящая безумная авантюра, что для молодого человека было гораздо привлекательней, чем героический, военный или религиозный аспект – это меня не интересовало. А вот все, что связано с риском – очень. Конечно, и с советской стороны тоже была пропаганда, но это безумие – высадиться на Луне – у русских возникло благодаря Циолковскому. До него все это было научной фантастикой. Циолковский интересен тем, что уже в своем детстве перешел от научной фантастики к более реалистичным вещам. Меня всегда интриговало, как же это может быть: какое-то время мечтаешь – и вдруг это осуществляется? Через какое безумие надо пройти! И лично мне это показалось гораздо более интересным, чем американская программа – она была вся такая вычищенная, вся такая правильная.
DE I: Какие события русской культуры повлияли на вас по существу?
Р.Л.: В 1970-е, когда начались обмены матчами советских и канадских хоккеистов, вдруг что-то открылось. Обмены – события вполне обычные, но в Канаде они разбудили интерес к русской культуре, как это ни странно. Вдруг многие поняли, насколько Канада и Россия, их культуры близки друг другу. Множество общих точек: география – обе культуры северные, образ жизни, схожие ценности. Но друг для друга мы были закрытыми странами.
DE I: И что именно объединяет Россию и Канаду?
Р.Л.: Я хотел стать преподавателем географии и очень к этому стремился: ведь территория – это как бы продолжение человеческого тела. У нас очень похожие территории и географическое положение. Наши взаимоотношения со светом и пространством близки. Россия и Канада – очень большие страны. И отсюда для меня начинаются параллели. А уже дальше – как организована наша повседневная жизнь, как организовано наше общество. Очень много общего.
DE I: Советский человек – человек коллективный. А ваши спектакли об одиночестве – такой особой территории, где можно сосредоточиться в себе.
Р.Л.: Я люблю совместную работу – коллективные события, где занято полно народу. Но коллективность – такое сообщество, где не все можно выразить. Чтобы соблюдать в коллективе равновесие, не все стоит говорить открыто. Почему я делаю моноспектакли? Моноспектакль и одиночество – как оазис: можно выразить то, о чем нельзя сказать публично. Одиночество вписано в коллективность.
DE I: Какое качество объединяет актеров вашего театра?
Р.Л.: Любовь к приключениям, к авантюре. Я исхожу из хаоса, и люди не знают, что они будут играть, что сложится в результате. У нас ведь нет такого: первые, вторые, третьи роли – нет сознания, обычного для актеров. Люди, с которыми я работаю, имеют одно общее качество: они любят игровой театр, игру, им нравится играть. Они готовы экспериментировать, рисковать. Они любят импровизацию.
DE I: Вы как-то сказали, что мы живем в барочном мире, где соединяется несоединимое. Как это соотнести с реалиям современной жизни?
Р.Л.: Достаточно выйти на улицу и увидеть, насколько барочен мир. Перекликается столько разных эпох, столько стилей, даже разговорный язык несет столько разной информации! Во всем этом мы немного потеряны. Сегодня художник должен черпать из всех источников и приходить к чему-то гармоничному. Мне кажется, что японцы – главные представители барочности. Они берут из других культур – где угодно – и создают очень японские вещи. Они могут взять Элвиса Пресли и Мадонну и создать нечто абсолютно свое, японское. От барочности они приходят к гармонии. Вообще, в любых историях барочность проявляется на слиянии, навстрече разнообразных культур. Например, Венеция – великий барочный город: там объединились западный и восточный миры и возникло нечто гармоничное. Сегодня все так движется, такой обмен, такие перемещения – необыкновенная миграция! Взаимопроникновение культур. Барочность возникает сама собой, она сейчас необходима.
DE I: Как в мире, перенасыщенном информацией, сохранить оригинальность?
Р.Л.: Может, сегодня лучше вообще ничего не знать, чтобы остаться самим собой? Особенно в театре. Мы воспитаны в культуре перформанса: чтобы доказать, что у нас есть какие-то качества, нужно завоевать приз, премию, нужно быть «номер один», лучше всех. У меня другая философия: надо быть уникальным. Быть уникальным – это не означает быть первым, вторым или третьим. В театральных школах и школах искусств внушается мысль, что нужно быть лучшим. Но если кто-то первый, что остается для остальных? А если внушать, что надо быть самобытным, уникальным, тогда места хватит для всех. Так я смотрю на мир. Со временем я понял, что быть лучшим – неправильное видение мира, такое ограниченное. А быть уникальными – означает быть оригинальными. Надо быть уникальным!
DE I: Кто ваши учителя и что вдохновляет вас в современной жизни?
Р.Л.: Это люди из разных областей. Пина Бауш. То, что делает она, не совсем драматический театр, но ее танец необычайно театрален. Она перевернула театр, не занимаясь собственно театром. Мне кажется, она очень повлияла на меня. А когда я был подростком, то ходил на рок-спектакли. Тогда рок считался театральным – там были декорации, театрализованные костюмы. Позже я узнал и Питера Брука, и Боба Уилсона, и Ариану Мнушкину – она создала систему творчества, которой я вдохновлен. Я ей восхищаюсь: она большая художница и великий автор. Она рассказывает истории – и вокруг нее целая система. Ее театр – место настоящего фонтанирующего творчества. Работая с ней, люди развиваются. А это сегодня довольно редко.
© DE I / DESILLUSIONIST №10. «ЛУННАЯ НОСТАЛЬГИЯ»
|
